ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ.
Несмотря на широкий опыт применения и противодействия таким технологиям, единства в оценке тех или иных конкретных технологий не наблюдается. Зачастую, не наблюдается и логики. Чаще всего пишут о «черном PR-е» и «грязных технологиях» журналисты, нередко имеющие весьма поверхностное представление об этой сфере деятельности вообще. Например, постоянный (и весьма уважаемый) автор газеты «День» В. Войтенко почему-то сводит весь PR к общению с электоральными массами. В действительности же из любого учебника следует, что избирательные технологии — только часть (правда — весьма значимая) политического PR-а, а сам политический PR — незначительный фрагмент PR-а вообще.
Неудивительно и появление мнений о том, что любые избирательные технологии по определению являются «черными». Более всех на этой стезе продвинулись авторы выпущенной в минувшем году в Санкт-Петербурге книги «Черный PR» А. Пониделко и А. Лукашев, которые относят к этой области выборы вообще как таковые.
Впрочем, тут скорее уместно вспомнить известный анекдот о соотношении партийности, ума и чести… Партийность у авторов налицо. Существуют и другие, более профессиональные мнения. Некоторые авторы, например, утверждают, что к «черному PR у» следует относить только не оформленные официально и оплаченные «черным налом» работы. К сожалению, такая точка зрения вряд ли характерна даже для демократических стран.
Проблема в том, что расходы на PR и рекламу вообще очень велики, а при нашем налогообложении даже самые «белые» мероприятия становятся неподъемно дорогими. Впрочем, известно, что реальные расходы на президентские выборы в США намного перекрывают официальные фонды кандидатов.
Другие считают, что «черный PR» — технологии создания негативного имиджа. Похожую точку зрения высказал даже известный российский политолог Г. Сатаров. Однако известно, что даже в США 2/3 политической рекламы имеют негативный характер.
Новосибирский политтехнолог Ф. Григорьев пишет по этому поводу: «У нас, кстати, до сих пор считают компроматом любую информацию о кандидате, которая тому не нравится. Но ведь это же абсурд!». Другое дело, что дезинформация — действительно часть черных технологий.
Оценка того, что же представляют собой «черные технологии», позволяет наблюдателю выявить пределы, в которых может работать данный технолог. Чаще всего, профессионалы либо воздерживаются от каких-либо определений, либо декларируют, что такие технологии неэффективны.
Так, например, отвечает известный российский PR-щик А. Кошмаров, которого в России считают (насколько известно — необоснованно) автором ряда грязных технологий. Странный ответ — хотелось бы понять, что это, а не насколько оно бесполезно. Ведь если его применяют — значит это кому-нибудь нужно?
В книге политтехнолога А. Максимова с многообещающим названием «Чистые и грязные технологии выборов», определения грязных технологий вообще не приводится, но из контекста можно понять, что автор склонен считать «грязными» любые технологии, мешающие ему проводить кампанию.
Особенно же оригинален, как всегда, кремлевский «придворный» технолог Г. Павловский. Он утверждает, что «надо различать две вещи: военные хитрости и грязные технологии, которые являются недопустимыми в бою хитростями. Нельзя допускать в политической борьбе вещи, которые уничтожают саму сцену борьбы».
Поскольку понять то, о чем тут идет речь, трудно, он приводит в качестве примера «грязной технологии»… обвинения власти во взрывах в Москве. Фактически это означает, что Павловский (очень обиженный резкими оценками В. Путина в российских СМИ) считает «грязной технологией» простую способность к логическому мышлению. Ведь простейший анализ относительно того, кому были выгодны теракты (особенно — с учетом последующих событий) никак не позволяет посчитать, что они были выгодны чеченцам.
Хотя такое предположение не является однозначно правильным (чеченское движение неоднородно), но оно должно было быть высказано как вполне реалистичное. Отсутствие однозначной и обоснованной оценки со стороны специалистов в конечном итоге вредит им же, а также их подопечным. Так, часто называют «грязными» технологии относительно применения административного ресурса.
Однако далеко не все из таких технологий действительно можно счесть недопустимыми. Например, вполне естественным представляется более активное освещение в СМИ деятельности кандидатов, одновременно представляющих органы государственной власти и, соответственно, имеющих большие возможности создания информационных поводов.
Причем это характерно не только для новых демократических государств, но и для западноевропейских демократий. Например, в немецкой политологии существует даже понятие «бонуса канцлера», означающее высокие шансы победы действующего канцлера на выборах. КАКИЕ ЖЕ ТЕХНОЛОГИИ «ЧЕРНЫЕ»? Мы придерживаемся точки зрения, что классификация должна осуществляться по основанию соблюдения при использовании технологии норм действующего законодательства и общественной морали.
Естественно, что такая классификация не будет иметь всеобщего применения, но будет вполне функциональна в рамках каждого отдельного государства. Отметим тот известный факт, что в США агитация в день выборов не запрещена. В то время как в Украине это является серьезным нарушением законодательства, которое может привести к признанию недействительными результатов выборов.
В рамках предложенного подхода «черными» считаются те политические технологии, применение которых предполагает прямое нарушение действующего законодательства. Сюда могут относиться технологии как откровенно криминальные (покушения на соперников, подкуп членов избирательных комиссий и т.п.), так и сравнительно невинные, но все же запрещенные законом действия («подарки» избирателям, агитация со стороны должностных лиц и т.п.).
Надо иметь в виду, что специфика Украины, также как и других стран, сравнительно недавно перешедших к строительству демократической политической системы и рыночной экономики, состоит в неопределенности и непоследовательности законодательства. Например, украинские законы о выборах и статусе госслужащего прямо запрещают участие должностных лиц в избирательных кампаниях, в то время как Конституция, устанавливающая практически полную зависимость глав администраций от Президента и независимость — от выборных коллективных органов, практически предполагает их участие на стороне действующего Президента или «партии власти».
В таких случаях следует говорить скорее не о чисто «черных» технологиях (хотя нарушение закона вроде бы налицо), а о некоем переходном варианте к технологиям «серым». «Серыми» мы считаем те технологии, которые не предполагают прямого нарушения закона, но вступают в противоречие с нормами общественной морали и принятыми способами ведения политической (особенно — избирательной) кампании.
Например — присутствие на митинге какого-либо политика группы его противников с транспарантами, листовками и другими материалами оппозиционного к нему содержания. С одной стороны, такого рода деятельность не является нарушением закона (если только материалы не содержат клеветы в адрес политика, а сами его противники не нарушают общественного порядка), с другой — общественность обычно осуждает такие действия, считая их нарушением неписаных правил публичных отношений политиков.
«Белыми» технологиями называются те, которые входят в неофициальный «реестр» «разрешенных» и не противоречат закону. В большинстве это самые простые и естественные технологии: расклейка информационных листовок, встречи с избирателями и т.п.
Следует отметить, что границы между этими видами технологий довольно неопределенные. Более того, некоторые технологии могут оказываться «черными» или «белыми» в зависимости от специфики их применения в каждом данном случае. Для примера разберем типичный для демократических выборов прием (реализованный во множестве технологий) распространения о сопернике компрометирующих его сведений.
В случае, если сведения не соответствуют действительности (т.е. — являются клеветой) или правдивы, но получены незаконным путем (например — в результате нарушения врачебной тайны), то эта технология, безусловно, «черная». В то же время, общественность в принципе склонна осуждать распространение даже совершенно справедливого и добытого исключительно законными методами компромата.
Хотя именно компромат в действительности является чуть ли не главным источником относительно объективной информации о политиках. В этом отношении такие технологии можно посчитать и «серыми». Однако если в руки журналиста или политика попадают данные относительно неблаговидного поведения соперника в прошлом (обычно это обман или неполное информирование избирателей относительно некоторых деталей биографии), его гражданским долгом является оповещение об этом общественности.
Действительно, ведь граждане могут избрать (или иным образом поддержать) человека недостойного. Кроме того, если незаконная деятельность политика не была в прошлом раскрыта правоохранительными органами, желание утаить такую информацию из «моральных» соображений само по себе вступает в противоречие с законом.
Таким образом, с точки зрения политика и его сторонников, распространение компромата о соперниках — технология «белая». Кстати, российское законодательство не считает нарушением распространение порочащих кандидата сведений, если эти сведения соответствуют действительности и получены законным путем.
Позволим себе также привести пример технологии, не укладывающейся в предложенную «черно-белую» схему, а напротив — являющуюся «цветной» — «желтой и брызчатой». Данный фрагмент взят из книги А. и Б. Стругацких «Хромая судьба» и, по словам Б. Стругацкого, является литературным пересказом случая, реально имевшего место на одной из подмосковных баз отдыха Союза писателей СССР.
Среди прочего этот отрывок наглядно показывает сложности, с которыми приходится сталкиваться политику, против которого действительно применена «серая» технология. «Однажды в Мурашах, в доме творчества, дурак Рогожин публично отчитал Ойло [прозвище одного из второстепенных персонажей книги — П. Скоробогатова. — Авт. ] за появление в столовой в нетрезвом виде, да еще вдобавок прочитал ему мораль о нравственном облике советского писателя.
Ойло выслушал все это с подозрительным смирением, а наутро на обширном сугробе прямо перед крыльцом дома появилась надпись: «Рогожин, я Вас люблю!». Надпись была сделана желтой брызчатой струей, достаточно горячей, судя по глубине проникновения в сугроб. Теперь, значит, представьте себе такую картину. Мужская половина обитателей Мурашей корчится от хохота. Ойло с угрюмым лицом расхаживает среди них и приговаривает: «Это, знаете ли, уже безнравственно.
Писатели, знаете ли, так не поступают…». Женская половина брезгливо морщится и требует немедленно перекопать и закопать эту гадость. Вдоль надписи, как хищник в зоопарке, бегает взад и вперед Рогожин и никого к ней не подпускает до прибытия следственных органов.
Следственные органы не спешат, зато кто-то услужливо делает для Рогожина (и для себя конечно) несколько фотоснимков (…). Рогожин отбирает у него кассету и мчит в Москву (…). (…) Рогожин устремляется в наш секретариат возбуждать персональное дело о диффамации.
В лаборатории Клуба ему в два счета изготавливают дюжину отпечатков, и их он с негодованием выбрасывает на стол перед Федором Михеичем. Кабинет Федора Михеича как раз в это время битком набит членами правления (…). Федор Михеич с каменным лицом объявляет, что не видит в надписи никакой диффамации. Рогожин теряется лишь на секунду.
Диффамация заключается в способе, коим произведена надпись, заявляет он (…). В конце концов Федор Михеич вынужден уступить, и на место происшествия выезжает комиссия. Петенька Скоробогатов, прижатый к стене и уже слегка напуганный размахом событий, сознается, что надпись сделал именно он. «Но не так же, как вы думаете, пошляки! Да разве это в человеческих силах?»
Уже поздно. Вечер. Комиссия в полном составе стоит на крыльце. Сугроб еще днем перекопан и девственно чист. Петенька Скоробогатов медленно идет вдоль сугроба и, ловко орудуя пузатым заварочным чайником, выводит: «Рогожин, я к Вам равнодушен!» Удовлетворенная комиссия уезжает. Надпись остается».
Подобные случаи имели место и в ходе реальных избирательных кампаний. Например, в литературе встречаются примеры обвинений кандидатов в таких «грехах» как «бесстыдная экстраверсия», «исповедание целибата до брака» и даже трезвенничество! ОТКУДА ЭТО БЕРЕТСЯ?
Каковы же причины появления и развития «черных» и «серых» технологий? Наиболее удачный перечень таких причин дает российский ученый Е. Лебедев. Во-первых, это усиление конкурентной борьбы вообще и в особенности — конкурентная борьба между одинаково слабыми оппонентами и бестолковыми «технологами».
Специалисты знают, что чем серее личность политика, чем позже он начал кампанию, чем непрофессиональней его команда, тем более вероятно, что для привлечения внимания этот политик воспользуется чем-то не слишком законным или моральным.
Во-вторых, это довольно низкий моральный уровень части политиков и, с другой стороны, журналистов, политологов и PR-щиков.
Профессиональный социолог, безусловно, не позволит себе выдумывать из головы «рейтинги», профессиональный журналист попытается установить параметры исследования (выборку, место и время проведения и т.п.), а серьезный политик потребует подтверждения профессионализма авторов исследования.
Однако в жизни чаще случается, что социолог и журналист больше думают о том, как «кушать хочется», а политик — только о том, как бы избраться.
В-третьих, имеющееся среди политиков и политологов представление об исключительной эффективности таких технологий.
Причем, зачастую такие мифы распространяют люди, которые сами вроде бы против «грязных технологий». Например, в газете «День» от 15 августа директор Европейского института политической культуры А. Булавин расписывает грязные технологии использования административного ресурса (правда — все же не самые грязные) и указывает, что в результате их применения только за счет деморализации граждан власть получает 20-30% голосов.
В действительности ничего подобного не происходит уже просто потому, что в таком случае ни один представитель оппозиции по одномандатному округу в парламент не прошел бы. Люди же, не верящие в честность выборов, на них обычно просто не ходят.
При всей масштабности использования админресурса во время «всеукраинского референдума по народной инициативе» данные всех крупных социологических служб свидетельствуют, что даже при отсутствии фальсификации он завершился бы успешно для его организаторов.
По моему глубокому убеждению, результаты референдума говорят не об эффективности грязных технологий, а о ничтожности нашей оппозиции…
В-четвертых, это несовершенство законодательства. Достаточно вспомнить вопрос о размере избирательных фондов, который нередко «выбрасывает» в область «черного PR-а» банальную расклейку листовок. В-пятых, это сравнительно низкий уровень политической культуры людей, которые (во всяком случае — в мнении некоторых технологов и политиков) не могут отличить, где правда, а где ложь.
У нас, например, часть людей воспринимает фальсификацию результатов голосования как нечто естественное, и данным ЦИК не доверяют по определению. И они правы, ведь в советские времена голосование в 99,9% было отнюдь не фальсификацией, а планом.
А план можно было и перевыполнить, как случилось на одних из выборов в социалистической Албании, где местный вождь Э. Ходжа получил существенно больше 100% голосов избирателей. Руководство АПТ выкрутилось, объяснив, что люди по нескольку раз голосовали за любимого вождя, и члены комиссий не решались препятствовать народному волеизъявлению.
КАК С ЭТИМ БОРОТЬСЯ? Естественно, что в рамках каждой избирательной кампании блокирование использования оппонентом «черных» и «серых» технологий осуществляется на уровне тактических решений и зависит от ситуации. На мой взгляд, более важными являются методы борьбы с этим явлением на уровне общества в целом. Что же следует делать?
Во-первых, политики и ученые должны четко определить, какие технологии считать «черными» и использование каких методов — недопустимо. Просто с практической точки зрения следует знать, что скрывается под тем или иным термином, как использовать тот или иной ресурс.
На мой взгляд, совершенно неконструктивной является точка зрения А. Булавина, который считает, что статьи посвященные, скажем, использованию админресурса недопустимы и не могли бы появиться на Западе.
Как минимум это просто неправильно, поскольку существует большая литература, посвященная проведению избирательных кампаний людей, уже занимающих определенный пост.
Достаточно вспомнить интересные оговорки Ж. Сегелы о дополнительных возможностях, появившихся у него при консультировании переизбрания Ф. Миттерана на второй срок.
Во-вторых, требует совершенствования нормативно-правовая база проведения избирательных кампаний. Так или иначе, но одни запреты, которые легко можно обосновать, в законодательстве отсутствуют, другие, обоснование которых сомнительно, напротив — присутствуют.
Например, мне так и остался непонятным смысл запрета на предвыборные публикации рейтингов. Ведь они оказываются запрещенными именно в тот период, когда данные более всего соответствуют реальной ситуации.
Кстати, во время выборов 1999 года украинские социологи с легкостью «обошли» требования закона на том основании, что запрещена публикация данных опросов, а не составленных на их основе, с использованием специальной методики, прогнозов.
В-третьих, необходима интеграция украинского сообщества политтехнологов с тем, чтобы установить общеупотребимые моральные нормы. В конце концов, выбирая себе помощников, политик должен отдавать себе отчет в том, что от сотрудничества с «грязными технологами» пострадает в первую очередь его репутация. С другой стороны, такая ситуация будет выгодна самим политтехнологам.
Проблема тут, правда, состоит в том, что значительная часть украинских политтехнологов несамостоятельны, и они нередко работают только на одного заказчика — политика или партию. Ну а «варяжские гости» зачастую просто «режут капусту», не очень-то обращая внимание на потребности клиента.
Знакомясь с материалами одной неудачной избирательной кампании, осуществленной крупным московским агентством, я с удивлением обнаружил, что российские специалисты ухитрились даже не выяснить, как называется украинский парламент.
В-четвертых, необходимо банальное повышение технологического уровня выборов и всей политической жизни. Беру на себя смелость заявить, что 90% «грязи», которая всплывет на выборах 2002 года, будет иметь своим происхождением грубейшие ошибки политиков, допущенные при стратегическом планировании кампаний еще весной-летом 2001 года.
Наблюдая за иными политическими ходами, ловишь себя на мысли, что они специально предпринимались для того, чтобы «посрамить» политологов и социологов, к которым если и обращались, то чтобы послушать — и сделать наоборот. Легко представить, на какие «специфические» меры придется идти технологам в ходе кампаний, чтобы с
пасти их после провала на стратегическом уровне. К сожалению, система принятия политических решений в Украине крайне нетехнологична и унаследовала худшие черты советской системы. Как минимум, достаточно указать на пренебрежение советам специалистов, которым явно не доверяют.
А ведь в Украине есть немало специалистов, которые могли бы довести «кассетный скандал» либо до импичмента, либо до полного морального и политического краха оппозиции. Однако обе эти стороны предпочли поражать страну и мир вопиющим непрофессионализмом своих действий.
КСТАТИ Председатель Хмельницкой областной организации НРУ Игорь Клюс заявил корреспонденту «Дня» Михаилу ВАСИЛЕВСКОМУ: «Я ехал на заседание провода, чтобы по поручению своей организации заявить о двух позициях. Первая — вести переговоры с Бойко и его соратниками при условии, что он распускает свою партию НРУ (е), которая уже выполнила свою миссию».
Вторая — в названии блока обязательно должно присутствовать слово «рух». В этом наше мнение совпадает с тем, которое отстаивает Конев. Думаю, что создание широкого блока — под большим вопросом. Скорее всего, сюда войдут пять-шесть партий: НРУ и УНР, КУН, ПРП, ХНС Стретовича и РХП Поровского, с которым Ющенко вступил в переговоры».
Что же касается объединения на месте, то Игорь Клюс сообщил: «У нас на руках исполнительный лист об освобождении помещения на улице Соборной, 42/1, которое является собственностью УНР. Сегодня это помещение занимает Бирюк, который возглавляет областную организацию костенковцев. На среду, 12 сентября, назначено принудительное выселение этой организации из помещения, которое она занимает незаконно. Кстати, ни в районах, ни в городах, ни в области ячейки костенковцев не зарегистрированы».
Однако Игорь Клюс считает, что «вопрос не в противоречиях между областными организациями, а в подходе Бирюка, который незаконно удерживает здание и не отдает документы НРУ».
Собеседник пообещал, что, когда его ячейка займет помещение на улице Соборной 42/1, то «одну комнатку отдадим Бирюку».
|